Я выстрелил в него в тот момент, когда находился ближе всего. У меня был хороший мушкет, который я всегда держал в порядке. Я целил в голову, и думаю, что попал. Сразу же, как только я выстрелил, он повернулся в мою сторону и, как показалось, двинулся на меня, но нырнул в воду и, проскользнув под лодкой, появился только через сотню метров от того места, с которого исчез. Он нырял не головой вниз, как рыба, а, казалось, пускался сразу на дно камнем.
Мой мушкет стреляет пулями в одну восемнадцатую фунта ( 25 г ), и думаю, что никто в городе не побьет меня в меткости. Я видел животное еще несколько раз, но никогда так хорошо, как в тот день. Его движения были вертикальны, как у гусеницы».
Зарегистрировав это заявление, судья Нэш задал свидетелю ряд вопросов:
Вопрос:С какой скоростью он двигался?
Ответ:Ясказал бы — миля за две или три минуты, по меньшей мере (от 35 до 55 км/ч ).
В.: Он был гладким или шероховатым?
О.: Мне показался гладким, когда я целился в него, но я этого не утверждаю точно. Просто у меня возникло такое ощущение.
В.: Быстро ли он поворачивался, и если да, то какую принимал при этом форму?
О.: Он поворачивался быстро, и сначала это выглядело, как скоба, но потом голова приблизилась очень сильно к хвосту, и в тот момент, когда они стали параллельны, то, казалось, почти соприкоснулись.
В.: Показался ли он напуганным после вашего выстрела?
О.: Нет, он продолжал играться, как и прежде.
В.: Кто находился в лодке вместе с вами, когда вы стреляли в змея?
О.: Мой брат Даниель и Августин Веббер.
На этом опрос заканчивается, после чего свидетель клянется на Библии в правдивости всех своих показаний.
Что касается подобия стилей различных свидетельств, оно объясняется тем, что кто-то один — судья Нэш или, быть может, его секретарь — записывал их после всего рассказа. Но замечания и подчас строгая критика, следующие за некоторыми показаниями, удостоверяют, что магистрат ничуть не пытался искусственно согласовать сообщения. Между ними существуют неоспоримые расхождения и даже кое-какие противоречия, но только в том, что касается деталей. В общем, значительная часть свидетелей — — людей самой разной культуры, таких, как законники и рыбаки, священники и капитаны суденышек, военные в отставке и ремесленники, торговцы и конторщики, — проявляют удивительное единодушие, что позволяет очертить основные приметы виденного ими существа.
ПРИМЕТЫ ЧУДОВИЩА
По своему внешнему виду монстр из Глочестера весьма походит на огромного змея. Часто оказывается, что кожа у него гладкая: темно-коричневого цвета, почти черного, иногда иссиня-черного, кроме нижней части тела, которую большинство определило как беловатую. Некоторые свидетели упоминали также пятна и полоски, отличные по цвету, более светлые на темных местах.
Животное, судя по всему, достигало длины от 12 до 15 метров в той части, которая высовывалась из воды, а в целом, без сомнения, измерялось 20 метрами. Видимая часть была толщиной от 25 до 30 сантиметров. Почти всегда животное держало голову поднятой над водой на высоте от 15 до 30 сантиметров, но никогда — в метре или двух, как у морских змеев, встречавшихся у побережья Мэна.
Он, казалось, двигался, извиваясь вертикально. Но кроме того, когда скользил по поверхности, можно было видеть множество маленьких горбов, число которых варьируется в разных показаниях от десятка до нескольких десятков. Когда же он не двигался, то и тогда оставался искривленным, хотя спина становилась гладкой. Существо должно было обладать необыкновенной гибкостью в горизонтальном плане, потому что было способно гнуться наподобие булавки. Когда зверь нырял, то делал это внезапно, идя вниз, как камень.
По всей видимости, он передвигался с большой быстротой: половина свидетелей оценивают скорость в пределах 35 — 55 километров в час, а некоторые — в 65 — 75 и даже в 110 километров в час! Заметим, что большие китообразные обычно путешествуют со скоростью 30 километров в час, но могут на коротких дистанциях ускоряться до 40, а кит-полосатик — до 48 километров в час. Майор Гевин Максвелл убежден, что косатки, когда им необходимо, разгоняются до 30 узлов — следовательно, до 55 километров в час. Быстрее их только рыбы, например, рыба-меч, способная развивать скорость до 100 километров в час.
Что касается анатомических подробностей морского чудища из Глочестера, то его уплощенная голова описывалась подобно змеиной или голове морской черепахи. Никому не удалось различить глаза. Один из очевидцев видел зияющую пасть, а другой — как из головы высунулся длинный отросток, вытянутый и остроконечный, который мог быть языком. Никто не заметил ноздрей, жаберных щелей или гривы.
Животное не казалось обеспокоенным присутствием лодок, но в то же время ничем не выказывало своей агрессивности. Оно было весьма миролюбиво и, видимо, питалось рыбами типа сельди.
Во всем этом никак нельзя углядеть ничего фантастического, ничего, что могло бы объясняться безудержным воображением. На самом деле, единственное свидетельство, которое весьма разнилось от остальных, принадлежало Соломону Аллену. Морской агент исчислял длину таинственного пришельца в 24 — 27 метров, сравнивал его голову по величине с лошадиной и утверждал, что она поднималась на 60 сантиметров из воды. Он видел, как поднимались одновременно около пятидесяти бугров, образующих спину монстра. Но это лишь один из двадцати свидетелей, приведенных к присяге, который счел зверя столь большим, поэтому в отношении его можно предположить склонность к преувеличениям. С подобным же подозрением следует относиться к его категорическому утверждению — оно тоже никем не разделялось! — что кожа была грубой и чешуйчатой, а извивы тела при движении — горизонтальными. Без сомнения, это замечательные черты анатомии зверя, но очевидно, что они обязаны своим появлением предвзятому суждению о природе чудовища. В высшей степени невозможно, что Соломон Аллен наблюдал некое другое неизвестное животное, принадлежащее к иному виду.
Когда комиссия Линнеевского общества высказала свое собственное мнение по поводу сущности таинственного путешественника, то оказалось, что и ее членам была не чужда удивительная слепота Соломона Аллена, которая помогла им проигнорировать все, в общем единодушные, показания очевидцев и те выводы, которые можно было бы сделать на их основе.
Исходя из способа, которым животное поворачивалось, согласно описаниям, превращаясь в некую большую петлю, так, что при этом крайние части находились почти параллельно друг другу, можно заключить, что зверь не был повсюду одинаково гибким и что его грудная клетка сохраняла твердость, а все извивы объяснялись мягкостью и подвижностью хвоста. По одному этому можно подозревать, что речь идет не о настоящем змее.
С другой стороны, та легкость, с которой животное погружалось в воду и которую подчеркивают многие наблюдатели, может объясняться лишь наличием плавников или ласт, расположенных по бокам и скрытых под водой. Увы, никто не отметил у зверя подобных членов, что сразу показало бы несостоятельность гипотезы о гигантском морском змее.
Кроме уплощенной формы головы, тонкой шеи и длинного тела именно многочисленные выпуклости, отмеченные ниже головы как некие изгибы, заставили подозревать в глочестерском визитере змея, хотя на самом деле рептилии совершенно неспособны, из-за строения своего позвоночника, на подобные судороги. Волнообразное движение животного только увеличивало иллюзию, напоминая змеиное ползание, но в силу вертикальности этого движения его нельзя отнести к пресмыкающимся.
Нет, морской змей из Массачусетса явно не мог быть змеей. И если бы Линнеевское общество заметило это вовремя, то можно было бы избежать промашки, столь тягостно отразившейся на его репутации…